А.П. Чехов «Дом с мезонином»: описание, герои, анализ рассказа
Рассказ А.П.Чехова «Дом с мезонином» вышел в печать 1896 г. Написана в форме воспоминания некоего художника, близко знакомого с писателем, о событиях шести или семи летней давности. Писатель вошёл в литературу начала 80-х годов 19 века под псевдонимом Антоша Чехонте и сделал себе имя на коротких юмористических и сатирических рассказах. Но уже к середине этого же десятилетия он начинает менять характеристики своего творчества, в его произведениях усиливается психологизм в изображении характеров героев, вместо смешных персонажей он начинает создавать более глубокие и противоречивые характеры. В этот период начинает формироваться свойственная только Чехову манера изложения. Именно в ней и написан рассказ «Дом с мезонином».
Проблематика рассказа «Дом с мезонином» Чехова
«Дом с мезонином» — небольшой рассказ Чехова. Вышел в 1896 году. Главный герой – художник, который проводит лето в поместье своего товарища Белокурова – праздного и медлительного человека. Сам художник проникся подобным образом жизни, тоже достаточно обленился и даже перестал писать. Однажды, во время прогулки, он набредает на красивую усадьбу и дом с мезонином, где знакомится с ее хозяйками – двумя девушками. Старшую зовут Лида, она хороша строгой красотой, а младшую – Женя, или же Мисюсь. Позже судьба снова сводит художника с этими девушками, он тесно знакомится с этой семьей. Старшая Лида работает сельским учителем и ведет активную общественную деятельность по созданию больниц в селе, младшая же умеет только читать и мечтать.
Художник сближается с Женей и конфликтует с Лидой, которой он категорически не нравится. Так, Лида не любила творчество художника, потому что он никогда не изображал судьбы народа. Мать девушек же была поклонницей творчества художника.
Однажды у главного героя возник конфликт с Лидой, во время которого художник заявил, что больницы и образование лишь порабощают народ и создают новые путы. За те же книжки крестьяне вынуждены платить, а значит, им придется еще сильнее гнуть спину. Проще освободить их от убийственного физического труда, это приведет к тому, что народ будет меньше болеть.
Тогда же герой и Женя объясняются в любви. После этого художник больше никогда не видел Мисюсь – она уехала вместе с мамой за границу. Позже художник узнал, что Лида собрала партию единомышленников и развела активную общественную деятельность у себя на родине.
Темы и проблематика
В центре –два женских образа, но обратим внимание на Лиду, которая совсем не похожа на своих соседей. Вероятно, ей не очень комфортно быть не такой, как все.
Через Лиду раскрывается тему труда. Девушка живая и активная, но все же, она очень близка к своему праздному окружению. Она вряд ли пойдет работать в поле, как те крестьяне, которым так активно помогает. Именно это стало одной из причин конфликта с художником.
Еще одна тема – народ. Обрисован он не очень четко, но есть, о чем поговорить. Нужно ли крестьянину образование, или это удел праздной и обеспеченной элиты? А что, если действительно разделить всю работу крестьян и часть ее поручить художникам и помещикам? Будет ли от этого толк?
Любовь
Она здесь едва уловима и призрачна. Художник и Женя действительно близки по духу, но разглядеть чувства здесь трудно. Это, скорее, подростковая влюбленность, чем глубокие чувства, вероятно, свойственные Лиде. Герой признается в любви девушке, после чего испытывает стыд за это признание. Художник, как и все герои рассказа, проходит путь от одиночества к любви и снова к одиночеству.
Еще одна тема – счастье. Возможно ли оно для героев повести? К сожалению, нет. Художник –человек не очень глубокий. Женя – думающая девушка, но слишком юна и слишком зависит от сестры и матери, Лида делает вид, что думает об окружающих, но на самом деле, просто привлекает внимание к своей яркой персоне. Счастье возможно, но вряд ли.
История создания рассказа
Осенью 1889 г. А.П.Чехова познакомился с молодой учительницей гимназии Ликой Мизиновой. Познакомила его с этой красивой, интеллигентной и обаятельной девушкой сестра Антона Павловича Мария, которая была с ней дружна. Лика довольно часто бывает в доме Чеховых. Летом 1891 г. Чеховы отдыхали в Алексино, где вместе с ними была и Лика. По дороге в Алексино она познакомилась с хозяином усадьбы Богимово Калужской губернии Былим-Колосовским. Узнав от неё, что любимый им писатель Чехов живёт на даче неподалёку от него, приглашает его в свою усадьбу на всё лето. Антон Павлович принял приглашение. Богимовское лето 1891 г. и имение хозяина легли в основу рассказа. Сам Былим-Колосовский стал прообразом Белокурова. Как и Лика прообразом Волчаниновой Лиды.
История создания
В архиве писателя сохранились четыре предварительные записи, позволяющие проследить направление художественной идеи писателя в начале его работы над этим замыслом. В письме Е.М. Шавровой от 26 октября 1895 г. автор сообщал: «Теперь пишу маленький рассказ «Моя невеста». У меня когда-то была невеста… Мою невесту звали так: «Мисюсь». Я ее очень любил. Об этом пишу я».
К обещанному для сборника «Призыв» сроку (декабрю 1895 г.) произведение закончено не было, что объяснялось расширением чеховского замысла и изменением жанра: вместо рассказа получалась повесть, которая была завершена в феврале 1896 г.
Существует ряд источников, опираясь на которые удается определить круг прототипов героев и даже мест, изображенных в «Доме с мезонином». Так, «имение помещика Белокурова» обычно связывают с Богимовской усадьбой Е.Д. Былим-Колосовского в Тульской (в тексте: «Т-ской») губернии, где Чехов жил летом 1891 г.; «дом Волчаниновых» — с соседней с Богимовым усадьбой Даньково (одна из ее хозяек-сестер была учительницей местной школы, а о другой известно только то, что все считали ее «весьма поэтической натурой»; они-то, возможно, и явились прототипами чеховских героинь — сестер Волчаниновых). Другая версия возводит фамилию Волчаниновых по созвучию к фамилии сестер Турчаниновых, у которых в действительно существовавшем доме с мезонином в Тверской губернии (в повести: «Т-ской») гостил И.И. Левитан, а любовную коллизию повести — к сложным взаимоотношениям художника-пейзажиста с ними. Отдельные моменты были, вероятно, подсказаны Чехову опытом его работы в земстве.
Анализ рассказа
Сюжет
В основе его история несостоявшейся любви. Рассказ ведётся от лица художника, хорошо знакомого с автором повествования. Приехав на лето в усадьбу своего знакомого Белокурова, он некоторое время проводит в одиночестве, пока друг не знакомит его с семейством Волчаниновых, состоящей из матери, Волчаниновой Екатерины Павловны и её двух дочерей, Лиды и Жени. Старшая Лида ведёт активную общественную жизнь, работает учительницей в школе и гордится тем, что не зависит от отцовского состояния. Младшая Женя все дни проводит за чтением книг. Со старшей Лидой отношения автора повествования не задались изначально на почве некоторых разногласий во взглядах на общественную жизнь.
С младшей же Женей отношения стремительно развились до взаимной симпатии и любви. В один из вечеров произошло объяснение в любви. Женя, считавшая своей обязанностью рассказать обо всём старшей сестре, рассказывает Лиде об их чувствах. Однако, старшая сестра, испытывающая к художнику не самые дружеские чувства, желая прекратить дальнейшее развитие его с Женей отношений, срочно отправляет её в другую губернию и далее в Европу. Проходит шесть или семь лет, художник случайно встречается с Белокуровым, который сообщает ему, Лида с Екатериной Павловной живут там же, а Женя домой так и не вернулась домой, следы её затерялись.
Сухих И.Н.: Проблемы поэтики А. П. Чехова «Дом с мезонином»: герой и идея в мире Чехова
В отличие от «Черного монаха» этот чеховский рассказ никогда не называли «загадочным». Все писавшие о нем исходят I из общих предпосылок, опираются на сходные наблюдения. Но — такова объективная сложность «прозрачной» чеховской поэтики — определенное единство на «входе» тем не менее приводит к существенным разногласиям на «выходе».1* «Дом с мезонином» связывают с «темой опрощенчества» (Г. П. Бердников), определяют как рассказ о несостоявшейся любви (Б. Ф. Егоров, В. Б. Катаев), подключают к рассмотрению проблемы маленькой пользы и больших дел, внутренней правоты и ханжества, догматизма и вечных поисков (А. А. Белкин). Столь же широк диапазон ответов о сути авторской позиции: от развенчания Лиды (Г. П. Бердников) до связанной с концепцией В. Б. Катаева идеи «равнораспределенности» позиции Чехова («равнораспределенность не позволяет видеть в рассказе намерения одну сторону обвинить, а другую оправдать») и признания Б. Ф. Егорова о недоговоренности, неоднозначности текста. Таким образом, проблемы соотношения героя и идеи в мире Чехова и специфики авторской позиции снова объективно оказываются в центре внимания. Однако к ним, конечно же, стягиваются и иные аспекты чеховской поэтики (деталь, лейтмотив, принцип контраста и контрапункта), о которых тоже пойдет речь.
Очевидно, что в «Доме с мезонином» две сюжетные линии: «любовный сюжет» и «идеологический спор»; определил их в свое время А. А. Белкин, сходного мнения придерживается Л. М. Цилевич, из него исходят, не всегда формулируя это прямо, и другие исследователи. Поскольку первая сюжетная линия не сводится к любви художника, а включает в себя также его отношения с Лидой, Белокуровым, рассказ о его образе жизни, ее точнее было бы обозначить как бытовую. Таким образом, конструктивной основой рассказа оказывается соотношение бытового и идеологического сюжетов.2* Первый составляет фабульную основу «Дома с мезонином», второй вырастает на ней, концентрируясь, главным образом, в третьей главе. Обратимся сначала к сюжету «идеологическому», чтобы затем выяснить способ его сцепления с фабульной основой, включения в общую структуру рассказа.
Конфликт между главными героями четко намечен уже в начале второй главы. Здесь в косвенной речи рассказчика дается описательная «немая» сцена, которая затем «озвучивается», переводится в диалог: «Я был ей не симпатичен. Она не любила меня за то, что я пейзажист и в своих картинах не изображаю народных нужд и что я, как ей казалось, был равнодушен к тому, во что она так крепко верила… Внешним образом она никак не выражала своего нерасположения ко мне, но я чувствовал его и, сидя на нижней ступени террасы, испытывал раздражение и говорил, что лечить мужиков, не будучи врачом, значит обманывать их и что легко быть благодетелем, когда имеешь две тысячи десятин» (9,178).
И диалог этот, идеологический спор занимает всю третью главу рассказа, становясь его кульминацией. Позиции сторон обозначены очень четко. Героиня истово и упорно защищает больницы, аптечки, библиотечки — то, что она делает ежедневно. «В споре с художником, — пишет Э. А. Полоцкая, комментируя рассказ в академическом собрании сочинений,- Лида Волчанинова выдвигает аргументы, к которым обращался любой земский врач или учитель, нашедший свое призвание в помощи деревенской бедноте» (9,493). Эта двадцатитрехлетняя девушка — преданный идеолог «малых дел». «Позицию художника определить сложнее», — продолжает Э. А. Полоцкая. И далее ссылается на Ф. И. Евнина и В. Б. Катаева, сопоставивших некоторые суждения художника со взглядами позднего Толстого в трактате «Так что же нам делать?» и статье «О голоде». Эти параллели важны, но, как и в случае с источниками бреда Коврина в «Черном монахе», вероятно, не единственны. Идеал преодоления социальных барьеров, всеобщего разделения труда и совместной борьбы против главного врага человека — смерти поразительно напоминает… еще не обнародованную, но известную в 90-х годах в пересказах и списках философско-религиозную утопию Н. Ф. Федорова, которой, между прочим, в это время симпатизировал и Толстой.3* В данном случае для Чехова тоже, вероятно, важен определенный тип, способ философствования, а не его конкретный прототип.
Если рассматривать спор героев в третьей главе «Дома с мезонином» изолированно, художник, кажется, очевидно проигрывает в нем. Его истерическое: «И я не хочу работать и не буду… Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!» — выглядит гораздо больше уязвимым, чем уверенное суждение героини: «Отрицать больницы и школы легче, чем лечить и учить» (9,187).
сейчас
. Художник предлагает другую картину «общего дела», он откровенно
философствует
и
мечтает
сегодня, «а если бы поблизости был медицинский пункт, то она осталась бы жива», — такой аргумент героини может показаться убийственным, ее противник — человеком, едва ли не сознательно оправдывающим социальную несправедливость. «Не то важно, что Анна умерла…» А что же может быть важнее?
Но это утверждение вовсе не так бессердечно и эгоистично, как может показаться. Ведь утопия художника (подобно федоровской!) включает в себя веру: смерть для него заканчивает лишь земное существование. «Она говорила со мной о боге, о вечной жизни, о чудесном, — рассказано о разговорах с Женей в главе, предшествующей идеологическому поединку. — И я, не допускавший, что я и мое воображение после смерти погибнем навеки, отвечал: «да, люди бессмертны», «да, нас ожидает вечная жизнь»» (9,180). Именно и только поэтому для него неважно, что Анна умерла, а важно и существенно, чтобы Анны, Мавры и Пелагеи лучше прожили свою земную жизнь, успели подумать о душе и заняться духовной деятельностью.
Идеологический спор в третьей главе остается незавершенным не только потому, что спорящим не удалось убедить друг друга. «В деревне все спят… И кабатчик, и конокрады спокойно спят, а мы, порядочные люди, раздражаем друг друга и спорим» (9,188). Он парадоксально сориентирован по отношению к позиции автора. «Это ведь едва ли не первый раз в истории искусства, когда отдаются убеждения писателя людям прямо противоположных направлений. До сих пор этого не бывало, а тут не разберешь», — писал А. А. Белкин.4* Здесь сразу же привычно вспоминаются столь популярные сегодня после работ М. М. Бахтина слова о диалогичности подхода Чехова к своим героям, аналитическом освещении разных точек зрения, амбивалентности и т. п. К такому решению проблемы тяготеет В. Б. Катаев в своей статье и книге о Чехове.5* Вопрос, однако, заслуживает того, чтобы вернуться к нему еще раз, ибо логика сцепления героя и идеи в мире Чехова действительно необычна и в то же время весьма принципиальна.
«плюсы» и «минусы» уравновешены, спор не замкнут. «В художественной системе Чехова в чисто логической сфере развития идеи нет полноты, логической непрерывности, исчерпанности. Это развитие не дает догматически-завершенного результата», — точно замечает А. П. Чудаков.6* Но можно ли сказать то же самое о бытовом сюжете, об отношении не к идеям, а к людям
, которые их исповедуют? Даже непредвзятое чтение рассказа показывает, что нет. Читательские симпатии к повествователю и его любимой и неприязнь к красивой, деятельной героине — что бы ни утверждали литературоведы — жестко «запрограммированы» в художественном тексте.7* Важно понять, как и почему это делается.
Скрытый контраст между сестрами Волчаниновыми обозначен уже в самом начале рассказа, при первой встрече повествователя с ними. «А у белых каменных ворот, которые вели со двора в поле, у старинных крепких ворот со львами стояли две девушки. Одна из них, постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом, имела строгое выражение и на меня едва обратила внимание; другая же — тоже тонкая и бледная, с большим ртом и большими глазами, с удивлением посмотрела на меня, когда я проходил мимо, сказала что-то по-английски, сконфузилась, и мне показалось, что и эти два милых лица мне давно уже знакомы» (9, 175). Как и в развертывании идеологического сюжета, эта немая пластическая сцена будет впоследствии «озвучена» в рассказе. Почти все подробности короткого «двойного портрета» постепенно превратятся в лейтмотивные детали, и именно они, как и в других чеховских текстах, станут главным характеризующим и оценочным средством. Будут обыграны и использованы красота и упрямый лоб старшей сестры и бледность и английский язык младшей. Но особое значение по мере развития бытового сюжета приобретает одна контрастная деталь — .
При первой встрече старшая сестра «едва обратила внимание» на незнакомца, младшая же — «с удивлением посмотрела» на него. Небрежность и незаинтересованность взгляда, с одной стороны, и пристальность, открытость его с другой, станут из внешних портретных деталей постепенно превращаться во внутренние психологические.
Вот Лида приезжает собирать деньги на погорельцев (второе ее появление в рассказе): «Не глядя на нас, она очень серьезно и обстоятельно рассказала нам…» (9,175). Вот она в споре «закрылась от меня газетой, как бы не желая слушать» (9,184). Наконец, в финале рассказа художник (и читатель) совсем не увидит ее лица, послышится лишь голос из-за закрытой двери (9, 190).
Постоянный портретный жест младшей сестры, прямо противоположный — удивленный взгляд — тоже повторен неоднократно, продлен во времени. «Когда я приходил, она, увидев меня, слегка краснела, оставляла книгу и с оживлением, глядя мне в лицо своими большими глазами, рассказывала о том, что случилось…» (9, 179). Как рассказывала, в данном случае не менее важно, чем предмет разговора. Чуть дальше: «Мы подбирали грибы и говорили, и когда она спрашивала о чем-нибудь, то заходила вперед, чтобы видеть мое лицо» (там же). Здесь снова жест предшествует диалогу, он значительнее и глубже. «Устремленные на меня печальные глаза» (9, 188) — одно из последних впечатлений художника в сцене объяснения в любви.
Дело, однако, не сводится только к этим деталям. В рассказе есть два развернутых сравнения, которые тоже нуждаются в адекватном прочтении. «Лида никогда не ласкалась, говорила только о серьезном; она жила своею особенною жизнью и для матери и сестры была такою же священной, немного загадочной особой, как для матросов адмирал, который все сидит у себя в каюте» (9, 181). Иронический механизм этого сравнения понятен: так подчеркнута отчужденность Лиды от окружающих, даже самых близких, людей. Сложнее и глубже оказывается другое сравнение в начале той же самой второй главы. Сразу после приведенных ранее слов художника о неприязни героини к нему и его пейзажам, следует его неожиданное воспоминание: «Помнится, когда я ехал по берегу Байкала, мне встретилась девушка-бурятка, в рубахе и штанах из синей дабы, верхом на лошади; я спросил у нее, не продаст ли она мне свою трубку, и, пока мы говорили, она с презрением смотрела на мое европейское лицо и на мою шляпу, и в одну минуту ей надоело говорить со мной, она гикнула и поскакала прочь. И Лида точно так же презирала во мне чужого» (9, 178). Образом здесь сказано больше, чем словами, автором — больше, чем повествователем-художником. В данном случае важен не только мотив презрения к «иноверцам» и чужакам, тоже постоянный для Лиды («… по ее тону было заметно, что мои рассуждения она считает ничтожными и презирает их», — замечает повествователь во время спора — 9, 185), но и то, что презрение это почти физиологично, фатально и безраздумно, основано на полном невнимании к аргументам противоположной стороны. Бурятка презирает героя за его европейское лицо и шляпу. Но если шляпу можно снять, то как изменить лицо? Отметим также в этом фрагменте многозначительное «казалось»: «Я, как ей казалось, был равнодушен к тому, во что она так крепко верила». Рассказчик, не впадая в оправдания и приукрашивание, осторожно прочерчивает границу между тем образом, который создает Лида, и реальным положением дел.
рассказа и повести он просто не может этого себе позволить. При всей видимой естественности, иллюзии «подсмотренной жизни», его повествование жестко концептуально, системно на всех уровнях в гораздо большей степени, чем любой из предшествующих классических романов или даже рассказов (например, «Записок охотника»). Какое место в развитии сюжета занимает образ Белокурова? Есть ли этот персонаж лишь часть фона, своеобразная жанровая зарисовка, или его роль в рассказе более существенна? А. А. Белкин и Г. П. Бердников в свое время интересно писали о нем, не детализируя, однако, тему. Между тем характер этого героя, как представляется, прямо связан с главным конфликтом бытового сюжета.
Белокуров постоянно ходит в поддевке и вышитой сорочке, жалуется на то, что ни в ком не встречает сочувствия, длинно и нудно говорит о работе, философствует и… ровно ничего не делает. В финале рассказа, через 6-7 лет после событий, художник встречает его ничуть не изменившимся: это один из очевидных образцов «человека в футляре» передовых идей. И этот-то персонаж, данный в откровенно шаржированной манере, неоднократно соотнесен с главной героиней. Сцена обеда в первой главе написана словно бы в манере «параллельного монтажа».
Лида: «… говорила она много и громко — быть может оттого, что привыкла говорить в школе» (это «громко» тоже неоднократно повторится в рассказе).
Белокуров: «Зато мой Петр Петрович, у которого еще со студенчества осталась манера всякий разговор сводить на спор, говорил скучно, вяло и длинно, с явным желанием казаться умным и передовым человеком». «Зато» здесь не только противопоставляет героев. При всем различии воодушевления Лиды и флегмы Белокурова ключевые определения объединяют их речи: много — длинно.
В этой же второй главе есть сцена, изображающая Лиду, занимающуюся делом, о котором она так «много и громко» говорит: «В это время Лида только что вернулась откуда-то и, стоя около крыльца с хлыстом в руках, стройная, красивая, освещенная солнцем, приказывала что-то работнику. Торопясь громко разговаривая, она приняла двух-трех больных, потом деловым, озабоченным видом ходила по комнатам, отворяя то один шкап, то другой, уходила в мезонин; ее долго искали и звали обедать, и пришла она, когда мы уже съели суп» (9,180). Единственная деталь, изображающая дело героини (приняла двyx-трех больных, причем, торопясь и громко разговаривая), утоплена в этой длинной панораме в потоке бессмысленных действий, деловой шумихи, рассчитанной на внешний эффект: вернулась — приказывала — ходила — уходила — искали — звали — пришла. Дальше следует примирительный комментарий рассказчика: «Все эти подробности я почему-то помню и люблю…» Но он важен только для него самого, изображение и здесь говорит больше, чем слово, для авторской характеристики героини существенно композиционное «монтажное» соотнесение дела Лиды с «делом» Белокурова: вставал — ходил — пил пиво — жаловался (9, 174); «работал, так же как говорил — медленно всегда опаздывая, пропуская сроки» (9,177). В сцене обеда и приема больных в деловитой красивой девушке вдруг начинает проглядывать Белокуров.
«Доме с мезонином» еще одна откровенно «разоблачающая» подробность, может быть, не улавливаемая современным восприятием. Рессорная коляска, на которой героиня приезжает собирать на погорельцев, тоже поначалу выглядит как элемент описания. Но буквально на следующей странице он вступает в соприкосновение с рассказом Белокурова о том, что Лида получает только 25 рублей в месяц и гордится, что живет на собственный счет. Через два года Чехов напишет рассказ о настоящей, забитой нуждой, земской учительнице, которая живет на двадцать один рубль в месяц (9,341). И как он его назовет? — «На подводе». В гордости героини обнаруживается большая доля лицемерия или непонимания, точно так же как в ее служении делу — ставка на внешний эффект.
Степень «пригнанности» героини к ее идеям, соответствия слова и дела с помощью внутреннего контраста еще раз подчеркнута в той же сцене идеологического спора. Ответственное суждение Лиды: «Правда, мы не спасаем человечества и, быть может, во многом ошибаемся, но мы делаем то, что можем, и мы — правы. Самая высокая и святая задача культурного человека — это служить ближним, и мы пытаемся служить, как умеем. Вам не нравится, но ведь на всех не угодишь», — сопровождается коротким комментарием: «- Правда, Лида, правда,- сказала мать. В присутствии Лиды она всегда робела и, разговаривая, тревожно поглядывала на нее, боясь сказать что-нибудь лишнее или неуместное, и никогда она не противоречила ей, а всегда соглашалась: правда, Лида, правда» (9,185).
Человек, произносящий слова о служении ближним, рассматривает этих ближних как шахматные фигурки, которые можно передвигать в нужном направлении. Запуганная до невозможности мать, разрушенное счастье сестры — вот во что превращаются идеи в реальном поведении героини.
Однако, сводя воедино кольцо таких снижающих деталей и сопоставлений, имеем ли мы право видеть за ними авторскую позицию? Ведь перед нами форма повествования от первого лица, при которой сознание повествователя может вносить существенные коррективы в изображаемое, что в пределе может приводить к полному расхождению его оценок и позиции автора. Для Чехова, как представляется, повествование от липа «антигероя» и вообще сказовая манера нехарактерна, почти невозможна (ср. еще «Мою жизнь», «Огни», «Скучную историю»). Его перволичный повествователь весьма близок автору (хотя, конечно, не тождествен ему), их этические критерии совпадают. Отмеченное Л. Д. Усмановым совмещение голоса автора и героя в одном отрезке текста возможно лишь при таком повествователе.8*
Представим себе, что эту историю рассказывает героиня. Перед нами возникло бы «черно-белое» повествование о бездельнике-пейзажисте, который завел любовную интрижку с сестрой, и ее срочно пришлось спасать, отправив к тетке в Пензенскую губернию. Художник потому и становится повествователем, что он способен охватить и понять (попытаться понять!) разные точки зрения, среди всех героев рассказа его взгляд наиболее широк и универсален.
«Это была живая, искренняя, убежденная девушка, и слушать ее было интересно…» (9, 177).
«Эта тонкая, красивая, неизменно строгая девушка с маленьким, изящно очерченным ртом…» (9, 178).
«Лида может полюбить только земца, увлеченного так же, как она, больницами и школами… О, ради такой девушки можно не только стать земцем, но даже истаскать, как в сказке, железные башмаки» (9, 183).
Даже в конце рассказа, в эпилоге, художник не обвиняет ее, сохраняя ту же объективность и спокойствие интонации.
Художник почти ничего не рассказывает о себе. Кое-что мелькает в спорах и разговорах других. Но и эти немногие детали дают представление о сложной духовной работе, создают образ, отличающийся от того прямолинейного портрета, который рисует героиня.
Раньше уже упоминалась симптоматическая оговорка в начале второй главы: «Я, как ей казалось, был равнодушен…» В действительности дело обстоит по-иному. Заинтересованность и личностность спора в третьей главе подтверждают, что истоки кризиса художника лежат в области тех же самых вопросов, которые волнуют и Лиду. «Обреченный судьбой на постоянную праздность…» (9,174). Эта фраза в начале рассказа выглядит загадочно и может быть понятна только в соотнесении с идеологической линией сюжета, где в круг спора входит и проблема искусства.
Художник — пейзажист и, вероятно, талантливый. Но он видит страшную несоизмеримость и ненужность искусства в а — деревни, какой она была при Рюрике, да так и осталась до сих пор. «Не теоретик и тем более не догматик, герой «Дома с мезонином» из породы тех людей… которым скучно жить и которые «недовольны собой и людьми» и раздражены, потому что неправильно, несправедливо устроена жизнь вообще и в частности ложны отношения интеллигенции к народу, ложно место художника в обществе», — справедливо замечает В. Б. Катаев.9* Его отказ от работы, его истерический срыв вызван не равнодушием, а, напротив, ощущением кричащих противоречий действительности. Попытка вернуться к искусству («мне снова захотелось писать») гаснет и больше, судя по всему, не возвращается.
«Художники», человека, который предпочел искусству прямую практическую деятельность. Но и там гаршинский герой «не преуспел» (а ведь он занимался делом, которым в рассказе Чехова занимается Лида). Чеховский герой, обогащенный опытом прошедшего с 70-х годов времени, считает и школы одним из звеньев «цепи великой», которая опутывает народ. С этим и связан его отказ от работы: позиция не самодовольства, а отчаяния.
В связи с мотивом праздности и возникает, как представляется, наиболее ощутимый зазор между позицией рассказчика и автора. «Для меня, человека беззаботного, ищущего оправдания для своей постоянной праздности, эти летние праздничные утра в наших усадьбах всегда были необыкновенно привлекательны. Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, когда около дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые, красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою» (9,179). На этот фрагмент в свое время обратил внимание А. А. Белкин: «Я затрудняюсь сказать, что это: ирония? Но герой так лирически проникновенен, что кажется иронически нарисованная картина ему мила. Но кому мила? Чехову? Художнику? Не путайте Чехова и художника».10* Конечно, в нем есть «лирическая проникновенность», но есть и несомненная самоирония повествователя. Ведь он же через несколько страниц определит свой идеал совсем по-иному: «Призвание всякого человека в духовной деятельности — в постоянном искании правды и смысла жизни» (9,185). А какая там духовная деятельность в распивании чая и безделье!
Это трудно доказать аналитически, но все же кажется, что здесь позиции повествователя и автора расходятся в наибольшей степени, автор дистанцируется от своего героя, чтобы на следующих страницах снова сблизиться с ним.
Ощущение кризиса искусства как личного кризиса, характерное для сознания повествователя, позволяет, на наш взгляд, более точно прочесть финал рассказа. «Почему герой не поехал за Женей в Пензенскую губернию, чтобы вдали от Лиды сочетаться с ней узами брака?» — недоумевал в свое время А. Скабичевский. В самом рассказе нет и намека на какой-либо ответ. Но его можно гипотетически предположить. Бытовой сюжет «Дома с мезонином» связан с ситуацией rendez-vous, испытанием любовью, в высшей степени характерным для русского реализма. К ней Чехов обращается постоянно: в рассказах «Верочка», «На пути», незадолго до «Дома с мезонином» — в «Рассказе неизвестного человека».
«Владимир Иваныч, если вы сами не верите в дело, если вы уже не думаете вернуться к нему, то зачем… зачем вы тащили меня из Петербурга? Зачем обещали и зачем возбудили во мне сумасшедшие надежды?.. — спрашивает Зинаида Федоровна главного героя. — Когда я все эти месяцы мечтала вслух, бредила, восхищалась своими планами, перестраивала свою жизнь на новый лад, то почему вы не говорили мне правды, а молчали или поощряли рассказами и держали себя так, как будто вполне сочувствовали мне? Почему? Для чего это было нужно?»
«Трудно сознаваться в своем банкротстве, — оправдывается «неизвестный человек». — Да, я не верю, утомился, пал духом… Тяжело быть искренним, страшно тяжело, и я молчал» (8,205).
Мисюсь, конечно, не Зинаида Федоровна. Она более простодушна и менее требовательна, хотя ее тоже волнуют «вечные» вопросы. «А она слушала, верила и не требовала доказательств» (9,180). Пока не требовала! Но в ощущении героев есть нечто общее. Любовь художника обречена, потому что ему нечего предложить этой девушке, его дом разрушен, его вера — скептицизм и постоянное сомнение в себе. Поэтому потеря любимой воспринимается им как трагическая неизбежность, еще один удар судьбы (вспомним начальное «обреченный судьбой»). «Трезвое, будничное настроение овладело мной и мне стало стыд но всего, что я говорил у Волчаниновых, и по-прежнему стало скучно жить» (9,190-191). Поэтому в финале рассказа звучат не проклятия и обличения кому-то, а пронзительная грусть и меланхолия: «Мисюсь, где ты?» Вопрос не предполагает конкретного, «географического» ответа. Он — о другом. Может быть, об уходящей жизни и невозможном счастье.
Точно так же, как к ускользающему, невнимательному взгляду во многом «стягивается» характер Лиды Волчаниновой, в характеристике художника есть деталь, наиболее четко передающая его мировосприятие (на нее справедливо обращал внимание А. А. Белкин). В сцене спора герои конфликтно соотнесены буквально в одной фразе: «Она подняла на меня глаза и насмешливо улыбнулась, а я продолжал, стараясь уловить свою главную мысль
» (9,184). Главная мысль не дана как не требующая доказательств аксиома, до нее нужно
доработаться, дойти
. Позиция художника — это позиция человека, напряженно вглядывающегося в жизнь, ищущего, способного понять чужую точку зрения и подвергнуть сомнению свою. Она подлинно диалогична. Его отношения с Лидой (в авторском кругозоре) объясняются не разными взглядами на обучение крестьянских детей или искусство, а куда более общими причинами.
«Дом с мезонином» написан вовсе не для дискредитации «малых дел» (Чехов и сам немало занимался ими), рассказ не сводится и к лирической любовной истории. Внутренняя тема рассказа — в противопоставлении двух типов отношения к жизни
«Дар проникновения» — это и есть то главное, что разводит чеховских героев или объединяет их.11* В «Доме с мезонином» Чехов в очередной раз (вспомним хотя бы доктора Львова из «Иванова») напоминал, к каким трагическим последствиям ведет столкновение человека и идеи. Интеллектуальный деспотизм, нетерпимость могут скрываться под разными масками и тем не менее должны быть выявлены и рассекречены. В скромном, по видимости лирическом рассказе — предощущение проблемы, подлинное значение которой раскроется лишь в движении истории, когда под прикрытием высоких слов иногда могли совершаться самые страшные преступления. Чехов утверждает: важна не только идея, которую герой исповедует, не только мера его причастности к идее, но соотнесение ее с интересами каждой отдельной личности, ее личностность.
На уровне бытового сюжета, этических оценок позиция автора сомнений не вызывает, акценты здесь расставлены очень четко, контур сюжета завершен, несмотря на открытый финал. Однако идеологический сюжет так и остается не замкнут, он имеет свою логику и — в конечном счете — обнаруживает взаимодополнительность и относительную неуязвимость противостоящих друг другу позиций. Такова структура многих повестей и рассказов Чехова («Огни», «Моя жизнь», «Скучная история»), два сюжета текут параллельно, один проверяется другим, но идея не исчерпывается ее носителем, а ведет будто бы самостоятельное существование. Позиция автора при таком соотношении сюжетов оказывается пульсирующей. Повествовательная дистанция между автором и героем беспрерывно меняется, и одна из задач читательской активности заключается в выявлении логики таких пульсирующих изменений. Способы изменения чеховской повествовательной позиции — одна из самых острых исследовательских проблем.12*
Примечания
1* (См.: Соболев П. В. Из наблюдений над композицией рассказа А. П. Чехова «Дом с мезонином» // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та. 1958. Т. 170. С. 231-252; Паперный 3. С. А. П. Чехов. М. I960. С. 138-151; Назаренко В. Лида, Женя и чеховеды… //Вопр. лит. 1963. № 11. С. 124-141; Бердников Г. П. А. П. Чехов: Идейные и творческие искания. М. 1970. С. 363-370; Белкин А. А. «Дом с мезонином»//Белкин А. А. Читая Достоевского и Чехова. М. 1973. С. 230-264; Егоров Б. Ф. Структура рассказа «Дом с мезонином» // В творческой лаборатории Чехова. М. 1974. С. 253-269; Цилевич Л. М. Сюжет чеховского рассказа. Рига. 1976. С. 147-160; Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М. 1979. С 226-238; и др.
)
2* («сюжетная линия», хотя мы исходим из монологичности сюжета в литературном произведении.
)
3* (См., напр.: Федоров Н. Ф. Сочинения. М. 1982. С. 373-374. — В сопоставлении с Толстым все тоже обстоит не так просто. Ведь ироническое упоминание героя про «книжки с жалкими наставлениями и прибаутками» может быть соотнесено и с деятельностью Толстого в 80-90-е годы.
)
4* (Белкин А. А. Указ. соч. С. 252-253.
)
5* (См.: Катаев В. Б. 1) Герой и идея в мире Чехова //Вести. Моск. ун-та. 1968. № 6. С. 35-47; 2) Проза Чехова: проблемы интерпретации.
)
6* (Чудаков А. П. Поэтика Чехова. М. 1971. С. 250.
)
7* ( в одной было отдано предпочтение чеховской героине: «По мере чтения повести мое отношение к Лиде не менялось. Я считаю, что каждая женщина должна иметь такой твердый, непоколебимый характер. Не знаю, как другим, по мере чтения повести Лида мне нравилась. Мне импонировала ее страсть, отношение к делу» (чеховский рассказ понят здесь едва ли не сквозь призму современных споров о «деловой женщине»). Во всех остальных случаях школьники, безусловно, почувствовали не равнораспределенность, а однонаправленность авторских симпатий. Приведем два характерных ответа: «Лида тупа в своем упрямстве, не расположена к пониманию людей, потому что главное для нее — ее убеждения»; «Счастье Мисюсь и художника не состоялось потому, что Лида на себя слишком много взяла — вершить чужие судьбы. Лида — страшный человек, она одержима своими идеями и убеждениями, она имеет власть над своей матерью и сестрой и не остановится перед многим, чтобы диктовать свою волю».
)
8* (См.: Усманов Л. Д. 1) Структура повествования у Чехова-беллетриста // Вопросы литературе и стиля. Самарканд. 1969. С. 15-16; 2) Художественные искания в русской прозе конца XIX века. Ташкент. 1975. С. 26-28.
)
9* (Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. С. 236.
)
10* (Белкин А. А. Указ. соч. С. 242.
)
11* (Таким образом, анализ подтверждает тонкое замечание, недавно мимоходом высказанное Э. А. Полоцкой: «Если идея может приравниваться к поступку, то, применяя, например, это положение к «Дому с мезонином», в противопоставлении художника Лиде Волчаниновой вместо контраста бездеятельности активному действию (как это чаще всего принято отмечать) легко увидеть противопоставление двух разных жизненных позиций» (Полоцкая Э. А. Поэтика Чехова: Проблемы изучения //Чехов и литература народов Советского Союза. Ереван. 1984. С. 169).
)
12* ()
Герои произведения
Волчанинова Екатерина Павловна вдова тайного советника, провинциальная помещица, проживающая в своём имении по соседству с Белокуровым. В отличии от Лиды, не обременяет себя мыслями о спасении мира, но во всём соглашается с её мнением. В процессе знакомства с героями рассказа невольно возникает ощущение, что она её попросту побаивается.
Чехов, обрисовывая сценки из жизни своих героев не принимает сторону того или иного героя, предоставляя читателю саму делать выводы. Его характеристики не говорят прямо, плох или хорош тот или иной герой. Но, рассуждая над поступками героев, читатель сам начинает делать вполне конкретные выводы и суждения.
«Дом с мезонином» это рассказ о несбывшемся человеческом счастье и ответственность за это лежит на самих героях. Женя не смогла противиться решению сестры в силу своей молодости, а художник в силу своей инфантильности. Хотя, как говорится, всё могло быть иначе. Лида тоже вряд ли смогла быть счастлива, в силу своего характера. Таким женщинам, как она, нужен мужчина, который сильнее её. Судя по рассказу Белокурова, такого не нашлось. Разрушив, вполне возможное, счастье Жени, она так и не смогла построить своего.
Источник
Вариант 2
Это один из известнейших рассказов, написанных в конце XIX века. О чем произведение? Автор выносит на суд общественности, личные переживания, субъективное описание мест, в которых побывал. Рассказ отличителен тем, что каждый персонаж имеет реальный прототип, так или иначе связанный с жизнью дореволюционного писателя. Первая публикация состоялась в альманахе «Русская мысль». Рассказ написан на старорусском в 1896 году.
Сюжет
Рассказ адресован читателю в первом лице художника, проживавшего в имении помещика. Существование главного героя не выглядит слишком обремененным заботами. Во время одного из моционов он знакомится с молодой девушкой, работающей преподавателем и гордящейся тем, что она живет честным благородным трудом.
У художника и девушки часто возникали споры из-за социальных вопросов: необходимость постройки земских учреждений, улучшение быта крестьян. Во время одной из дискуссий они серьезно ссорятся, что вынуждает художника покинуть дом. Но перед этим он успевает влюбиться в младшую сестру героини и та отвечает ему взаимностью.
Но потребность защищать сестру не дремлет. Старшая сестра настоятельно требует разорвать отношения с творцом, что она и делает, слезно извиняясь. Это был окончательный конец пребывания художника в поместье и тот отбывает в столицу. По прошествии нескольких лет его гложет ностальгия, и он с трепетом вспоминает время, проведенное в том уютном сестринском доме.
История написания
Как уже отмечалось выше, произведение имеет реальную подоплеку. В частности, сохранились письма, где это обстоятельство прекрасно заметно.
Автору долго не удавались вкрапления социальных взглядов о земствах в любовную историю, которая превалирует в рассказе, в этой связи публикация произведения неоднократно откладывалась.
Как и во многих других рассказах писателя, большое внимание уделено описанию быта персонажей, что традиционно вызвало недовольство критиков. Утверждали, что автор часто теряет сюжетную нить, отдавая ее на откуп описательной части. Сам же Чехов парировал, мол, это особенность его литературного стиля. В данном противостоянии хочется, конечно, встать на сторону автора. Действительно, без интересных словесных портретов его произведение было бы читать не так интересно.
Автор всеми силами пытался уйти от классического повествования, утяжеляющего прочтение рассказа, поэтому даже самые драматичные, либо философские изречения написаны простым языком. Это тоже плюс для произведения — оно остается привлекательным для легкого чтения и по сей день.
Можно только порекомендовать рассказ для прочтения. Он дает представление о поместной жизни в конце XIX века. Есть возможность узнать о мнении автора о реформах местного самоуправления и общей социальной ситуации в провинциальной среде.
Анализ рассказа «Дом с мезонином» Чехова
Вошедший в литературу в начале 80-х годов XIX века с юмористическими рассказами («Письмо учёному соседу», «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий», «Хамелеон» и др.), писатель к середине 1880-х годов меняет характер своего творчества, усиливает психологическую глубину в изображении героев, переходит от смешных характеров к сложным, противоречивым.
Складывается особая чеховская манера повествования, характерная и для рассказа «Дом с мезонином».
История создания рассказа «Дом с мезонином».
Осенью 1889 года сестра АЛ.Чехова Мария знакомит его с молодой учительницей гимназии, своей подругой Ликой Мизиновой, красивой, обаятельной, интеллигентной девушкой. Лика становится частой гостьей в доме Чеховых.
Летом 1891 года вся семья отдыхала в Алексине, куда приглашена была и Лика. По пути в Алексин девушка знакомится с владельцем усадьбы Богимово Калужской губернии Е.Д.Былим-Колосовским. Тот, в свою очередь, узнав, что любимый им писатель Чехов живет на даче в Алексине, приглашает его на лето к себе в усадьбу. Антон Павлович принимает приглашение. Именно богимовское лето 1891 года положено в основу рассказа, в начале которого перед читателем предстаёт имение Былим-Колосовского и в котором некоторые черты хозяина имения переданы Белокурову.
Вопросы для анализа рассказа «Дом с мезонином».
— Как рассказчик характеризует помещика Белокурова? Что можно сказать о точке зрения автора?
«Я жил в имении помещика Белокурова, молодого человека, который вставал очень рано, ходил в поддёвке, по вечерам пил пиво и всё жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия … » Он всегда говорил «скучно, вяло и длинно, с явным желанием казаться умным и передовым человеком … он говорил о том, как много приходится работать, когда хочешь стать образцовым сельским хозяином. А я думал: какой это тяжёлый и ленивый малый … работал так же, как говорил, — медленно, всегда опаздывая, пропускал сроки. В его деловитость я плохо верил, потому что письма, которые я поручал ему отправить на почту, он по целым неделям таскал у себя в кармане … ».
Рассказчик даёт прямую характеристику Белокурову как человеку и помещику, который неспособен вести хозяйство. Пётр Петрович молод, но ничего не делает, не служит в земстве, а только говорит о своей деловитости. Он ленив и безволен, жившая с ним во флигеле Любовь Ивановна « … была старше его лет на десять и управляла им строго, так что, отлучаясь из дому, он должен был спрашивать у неё позволения … »,
— Что представляет собой имение Белокурова? Какой эпитет повторяется в его описании? Каким состоянием рассказчика окрашено повествование? Какая мысль автора передаётся?
Рассказчик не даёт подробного описания имения Белокурова: « … Он жил во флигеле, а я в старом барском доме». В описании интерьера раскрывается эмоциональное состояние художника. Ему неуютно в пустой «громадной зале с колоннами», потому что « … даже в тихую погоду что- то гудело в старых амосовских печах, а во время грозы весь дом дрожал и, казалось, трескался на части, и было немножко страшно, особенно ночью, когда все десять больших окон вдруг освещались молнией … ».
В описании интерьера, в выражении художником его внутреннего состояния передаётся мысль об угасании дворянской усадьбы (не случайно дважды повторяется эпитет «старый»). Исследуя повествовательную манеру Чехова, Ю.В.Манн говорит, что о типе чеховского повествования можно судить по способу подачи пейзажа и интерьера; автор пересказывает состояние своего персонажа, объединяясь с ним в общем чувстве …
Анализ рассказа «Дом с мезонином» Чехова А.П.
Рассказ “Дом с мезонином” (1896) построен по принципу, испытанному во многих произведениях русской литературы. История любви, рассказанная в нем, соседствует с жаркими идейными спорами героев — так было в грибоедовском “Горе от ума”, в тургеневских “Отцах и детях”. Спор рассказчика-художника и Лиды Волчаниновой (в III главе рассказа) касается важнейших общественных вопросов: “существующего порядка”, “существующих условий” в стране, положения народа, отношения к этому интеллигенции, проблемы “малых дел”, т.е. посильной помощи крестьянам… Вечные русские споры в каждую новую эпоху приобретают свою окраску, возобновляются с новой силой. Понять место этого спора и его проблематики, как увидим, действительно важно, но прежде всего нельзя упускать из виду, что этот спор лишь часть рассказа о несостоявшейся любви повествователя-художника и девушки со странным и милым именем Мисюсь.
Рассказчик-художник повествует о том, как он, как ему казалось, был счастлив когда-то; каким счастливым он чувствовал себя и как прошли эта влюбленность и ощущение счастья. Но и сам рассказ о несостоявшейся любви включен в более широкие рамки. Автору важно, чтобы мы узнали, в каком состоянии находился герой до того, как почувствовал себя влюбленным, и о состоянии, к которому он пришел, навсегда потеряв Мисюсь.
О первом из этих состояний, исходном, повествователь говорит: “Я до сих пор чувствовал себя безнадежно одиноким и ненужным”; “один, раздраженный, недовольный собой и людьми”. Именно из этого состояния герой уходит к любви. А в конце рассказа, после того как надежды на счастье рухнули, он вновь возвращается к первому, исходному состоянию: “…трезвое, будничное настроение овладело мной… и по-прежнему стало скучно жить”.
Итак, в самом общем виде структура сюжета рассказа такова: уход героя от состояния безнадежности, одиночества, недовольства, в котором он находился, в любовь, а в конце — возвращение в исходное состояние.
Любовь в “Доме с мезонином” возникает настолько быстро и так скоро приходит к концу, что при невнимательном чтении можно либо вообще ее не заметить, сосредоточившись на споре о пользе или бесполезности “малых дел”, либо счесть эту любовь художника к Мисюсь ненастоящей и мнимой.
Но и внезапность, и скоротечность, и хрупкость, и заурядность, и вместе с тем особое очарование чувства, о котором рассказывается в “Доме с мезонином”, становятся понятными, если только не подходить к рассказу со своими собственными представлениями о должном (например: любовь должна быть такой-то и протекать так-то; или: мелкая любовь невыдающихся людей ничтожна), а постараться проникнуть в логику авторской мысли, отразившуюся в построении произведения, в его структуре.
Ведь любовь, точнее, влюбленность в Мисюсь была для героя в первую очередь бегством от “жуткого” состояния одиночества, “недовольства собой и людьми” к уюту, теплу, взаимной симпатии — всему, чем стала для него усадьба Волчаниновых, их дом с мезонином. При этом герой-художник таков, что он, конечно, не довольствовался бы просто семейным счастьем. Для человека такого склада, даже если бы Лида не помешала, семейное счастье (как и для многих героев рассказов и пьес Чехова) было бы недолгим и временным успокоением и пристанищем, отправной точкой работы сознания, “новых мыслей”, он захотел бы “бежать”, тем более что в рассказе вскользь упоминается о потенциальных недостатках Мисюсь.
Но и короткого срока семейного счастья герою “Дома с мезонином” не отпущено. Это рассказ не об обманувшем героя одном из жизненных стереотипов — семейном счастье, а о счастье несостоявшемся. Через весь рассказ проходит грустная задумчивая тема неоправдавшихся надежд, несостоявшейся любви. (Этот мотив звучит и в описаниях: печальный шелест прошлогодней листвы, грустная августовская ночь, запах приближающейся осени, падающие звезды…)
Не углубляясь пока в трактовку Чеховым темы любви, отметим, что в рассказе показаны три неосуществившихся личных счастья, три неудавшиеся судьбы — не только художника и Мисюсь. Такова судьба и Белокурова, которому лень влюбиться и жениться, — ему гораздо покойнее сожительствовать с дамой, “похожей на откормленную гусыню’’. Такова же судьба Лиды, презирающей мысль о личном счастье и мнящей себя центром общественной жизни в уезде. И эта похожесть, это сходство исключают возможность видеть в рассказе намерение обвинить одну сторону и оправдать другую. Тут не “среда заела” и не “злые люди” (Лида, например) виноваты. Отвергая такие традиционные объяснения и мотивировки, Чехов рассматривает, индивидуализируя, различные формы одного явления: люди так легко проглядывают, упускают жизнь, сами отказываются от счастья, сами губят “огоньки” в своей душе.
И, как нередко в других повестях, рассказах, пьесах, Чехов наделяет своих героев, неспособных правильно сориентироваться в действительности и неспособных “сделать” свою жизнь (таковы, каждый по-своему, и художник, и Лида, и Белокуров), страстью к решению самых общих и значительных проблем. На этот раз спор заходит о том, нужна ли земская деятельность, и — шире — о взаимоотношениях интеллигенции и народа. (Напомним: земство — начиная с 1860-х гг. разрешенная верховной властью форма участия общества в решении на местах вопросов здравоохранения, народного образования, строительства дорог; отсюда — земские школы, земские больницы и т.п.)
Какова же функция этого спора в рассказе?
Менее всего смысл рассказа может быть сведен к отысканию чьей-либо правоты в споре, переданном в третьей главе. Как когда-то в “Отцах и детях”, здесь сталкиваются идейные противники. В отличие от романа Тургенева, где один из спорящих явно уступал своему оппоненту (и это являлось отражением расстановки сил в русском обществе 60-х гг.), спор Лиды Волчаниновой и художника отражал одинаково сильные и в то же время одинаково слабые идейные и общественные позиции.
Действительно, по-своему прав художник, когда он утверждает, что “заплаточная” благотворительная деятельность, все эти “аптечки и библиотечки” не меняют сути вещей, по большому счету, не разрывают ту “цепь великую”, которой опутан трудящийся деревенский народ. По обличительному накалу, афористической убедительности его речи напоминают содержание и стилистику статей Льва Толстого этих лет (“Я это уже слышала”, — говорит Лида в ответ на речи художника). Правда, явно неосуществимо то решение, которое предлагает художник (пусть все жители земли согласятся поровну поделить между собой физический труд, а освободившееся время посвящать духовной деятельности), и это тоже повторяет утопические мотивы учения Толстого.
Но разве не права и Лида, считающая, что не может культурный человек сидеть сложа руки, когда рядом страдают миллионы? Ведь мы знаем, что сам Чехов в своей жизни занимался подобными “малыми делами”. (Деятельный чеховский гуманизм имел такие масштабные проявления, как, скажем, перепись каторжных на Сахалине или организация установления памятника Петру I в родном Таганроге. Но писатель не чуждался и более скромных по значению дел, таких, как бесплатное лечение крестьян, прокладка местного шоссе, постройка школ, ссуды голодающим и т.п.) Как же согласуется все это с тем, что в “Доме с мезонином” отдается должное энергии, честности и последовательности рыцаря “малых дел” Лиды Волчаниновой, но сама эта “тонкая, красивая, неизменно строгая девушка” не восхваляется? “Серьезная”, “строгая”, говорящая “громко” — эти определения повторяются в рассказе и подчеркивают категоричность, нетерпимость Лиды к возражениям, ее уверенность в обладании единственной и всеобщей истиной.
Автор стремится наиболее ярко изложить в сцене спора обе точки зрения. Художник в споре с Лидой не менее категоричен, чем она. Дело не в излагаемых в споре взглядах, а в том, что носитель каждого из них претендует на абсолютную правоту и превосходство над оппонентом. Носитель одной точки зрения поглощен ею, а оппонент — своей точкой зрения, каждый из спорящих уверен в монопольном обладании “настоящей” правдой. Автор же, не предлагая при этом своего решения обсуждаемой проблемы, не приводя своих героев к обретению конечных истин, убеждает нас в невозможности безоговорочно принять любую из данных позиций.
Что правильнее? Изменить “существующие условия”, “существующий порядок” на более справедливый, более отвечающий назначению человека? Или, не дожидаясь, когда сегодняшняя несправедливость исчезнет, делать хоть что-нибудь нужное и полезное тем, кто рядом с тобой?
Пока это словесное столкновение двух воспитанных людей (вспомним знаменитое определение хорошего воспитания, содержащееся в рассказе). Но уже очень скоро — рассказ написан в 1896 г., до первой русской революции оставалось меньше десяти лет — в России начнутся такие столкновения, в которых противники будут нетерпимы и беспощадны. Спор героев “Дома с мезонином” — как бы отдаленное предвестие тех расколов в русском обществе, которые принесет XX в.
Но возникает вопрос: безразлична ли к сюжету “Дома с мезонином” тема спора о “малыхделах”? Проделаем такой мысленный эксперимент: допустим, что герои рассказа спорят не о малых делах, а, положим, о проблемах экологии или школьного преподавания. Можно ли считать, что в таком случае ничего не изменится, история любви к Мисюсь останется той же?
Казалось бы, да: прямой связи между теорией “малых дел” и разрушенной любовью нет, спор кончается ничем, участники спора ни в чем не убедили друг друга, каждый из них, высказав верные и неверные соображения, остался при своем мнении. Но предположенная нами подстановка оказалась бы небезразличной для выражения сложной авторской позиции.
К “правильной постановке вопроса” о том, почему любовь не состоялась, то, что было сказано в этом споре, имеет отношение. Здесь нужен был именно этот спор, с таким охватом вопросов, с такой аргументацией, а не какой-либо иной. Ведь в споре о “малыхделах” выясняется многое о причинах исходного и окончательного “жуткого” состояния художника, которое и было контрастным фоном к центральному в его рассказе состоянию влюбленности.
Дело в том, что неотъемлемая черта этого состояния — отказ от работы, праздность. Мотив праздности, возникнув в самом начале, проходит, варьируясь, через первые главы и долгое время не получает никакого объяснения по ходу рассказа. Мы читаем о том, что герой “обречен судьбой на постоянную праздность”, что он должен искать “оправдания для своей постоянной праздности”, что он готов “ходить так без дела и без цели весь день, все лето”, что время, которое он охотно проводит в усадьбе Волчаниновых, оставляет “впечатление длинного-длинного праздного дня”. Повторы слова “праздность”, конечно, рассчитаны на то, чтобы привлекать читательское внимание, но до поры до времени о причинах этой самой праздности и всего исходного психологического состояния ничего не говорится. На него герой “обречен судьбой” — и все.
И лишь в споре о “миллиардах людей”, которые “живут хуже животных”, у него прорывается прозрение — догадка (ведь герой не задается целью систематического анализа своего мироощущения) об изначальных истоках недовольства собой, своей работой, нежелания работать и праздности: “При таких условиях жизнь художника не имеет смысла, и чем он талантливее, тем страннее и непонятнее его роль, так как на поверку выходит, что работает он для забавы хищного нечистоплотного животного, поддерживая существующий порядок. И я не хочу работать, и не буду…”
Не теоретик и тем более не догматик, герой “Дома с мезонином” из породы тех людей — Чехов пишет о них часто, — которым скучно жить и которые “недовольны собой и людьми” и раздражены, потому что неправильно, несправедливо устроена жизнь вообще и ложны отношения интеллигенции к народу, ложно место художника в обществе в частности. Так (разумеется, не берясь решать вопросы, обсуждаемые героями) Чехов делает отнюдь не случайной тему спора, связывая прочными и глубинными нитями эту часть рассказа с главной историей несостоявшейся любви.
Могло ли все сложиться иначе для героев “Дома с мезонином”? Допустим, рассказчик стал бы бороться за свою любовь, бросился бы вдогонку за Мисюсь и не за тридевять земель находится Пензенская губерния, куда ее отослали… Художник так упорен и настойчив в словесной полемике, однако он не находит в себе сил и желания изменить собственную жизнь. Невспыхнувшую страсть или соединение любовников делает Чехов предметом своих рассказов о любви. Ему, врачу и писателю, интересно и важно то, как общая болезнь — неспособность, неумение строить жизнь по законам красоты и любви — осложняется в каждом конкретном случае. Вопросы, которыми одержимы герои, остаются, решить их невозможно или решения вообще не существует, — а едва зародившаяся любовь растаяла, осталась только в воспоминании.
Так нередко происходит в произведениях Чехова: каждый из героев поглощен собой, своей “правдой”; они не понимают или не слышат друг друга. А в это время гибнет что-то значительное, важное, но хрупкое и беззащитное — едва пробудившаяся любовь (“Дом с мезонином”), прекрасный сад (“Вишневый сад”)…
Как создавалось произведение
Это произведение рождалось долго. Об этом говорят черновые записи. Также есть свидетельства, что некая Мисюсь была возлюбленной писателя. Доподлинно не известно существовала ли она в действительности.
Считается, что Женя Волчанинова та самая Мисюсь – это дочь А. Н. Турчанинова – Варвара. Они похожи и внешне по описанию, и сходство фамилей очевидно.
Главный герой, скорее всего, воплощает в себе пейзажиста И. Левитана. Знакомая лингвистка Чехова Щепкина-Куперник рассказывала об отношениях художника со своей женой С. Кувшинниковой. Левитан в них предстает в трепете увядания тяги к жизни, как и главный герой «Дома с мезонином».
Кроме того, рассказ стал не просто историей любви за чаепитием, а поднял проблему бюрократии в земствах.
Каков жанр произведения и его направление
Стоит заметить, что «Дом с мезонином» – это все же рассказ, потому что в нем есть лицо, которое рассказывает о событиях. А по направлению Чехов придерживался реализма, описывая проблемы своего времени через события произведения.
Описывая чувства и противоречия внутри героя, Чехов приблизился к литературному Экзистенциализму, на сто лет предвосхитив это направление.
К тому же в рассказе есть жанровое разнообразие. В частности, хронотип; любовная линия не возникает на почве конфликта взглядов.
Анализ рассказа Дом с мезонином
В рассказе «Дом с мезонином» Антон Павлович Чехов повествует нам о не состоявшейся любви художника и девушки с интересным именем Мисюсь. Так же писатель затрагивает идейные споры, которые касаются достаточно важных вопросов всего общества. Эти вопросы волнуют достаточно давно, и многие писатели затрагивали эту тему наряду с темой любви. Сколько бы люди не спорили о порядках, условиях, положении народа так ничего и не меняется. Единственно споры каждый раз по истечении времени меняют свою окраску.
Художник рассказывает о себе о своем счастье, о влюбленности. Все это было когда-то, но он еще помнит ощущение счастья, которое, как и влюбленность ушли. Автор не просто представляет нам рассказ героя, но и пытается донести до нас состояние, в котором находился он и что чувствует сейчас. Чехову важно чтобы читатель прочувствовал, что творилось в душе у рассказчика до влюбленности и во время нее, а также о его состоянии сейчас, когда потерял Мисюсь навсегда.
Художник так описывает свое состояние, что до того, как встретиться с любовью, чувствовал себя одиноким, ненужным соответственно всем недовольным. И вот почувствовав любовь к девушке из никчемного, раздраженного человека он становится любящим, ощущающим свою необходимость. И со временем, когда все заканчивается герой опять возвращается в то состояние ненужности и одиночества как ему кажется.
Любовь в рассказе настолько мимолетная, что ее можно вовсе не заметить или принять за легкое увлечение. Возможно так и было для Мисюсь. Это для главного героя девушка была спасательным кругом в его одинокой жизни. Встретив ее, он немного встрепенулся и почувствовал вкус к жизни. Разумеется, для него, как творческого человека тихое семейное счастье вскоре бы наскучило и тогда пришлось бы искать новое увлечение, которое бы дало толчок к вдохновению, дело еще и в том, что со временем были бы заметны недостатки девушки. Они рано или поздно начали бы раздражать героя и как человека и как художника.
Очень жаль, что наш герой не смог постичь даже мимолетного семейного счастья. На протяжении всего рассказа проходит грустная тема о несбывшихся мечтах. И как многие писатели чехов призывает природные явления, чтобы подчеркнуть тоску и безысходность.
В своем рассказе «Дом с мезонином» Чехов хотел сказать, что никто не виноват в никчемном существовании людей. Они сами отказываются от своего счастья, тушат огонек своей любви, при этом обвиняя во всем другую сторону. Как бы ни спорили герои рассказа они достаточно сильные противники, не желающие уступать друг другу ни в чем.
10 класс
Другие сочинения: <- Анализ рассказа Чехова Каштанка? Чехов А.П.Анализ рассказа Чехова Невеста ->
Про что произведение
Рассказчиком является известный пейзажист родом из Петербурга, который гостит в имении у Белокурова. Тут его встречает меланхолия и душевная опустошенность. Ему становится неуютно, поэтому он много времени начинает уделять прогулкам.
Одна из таких привела его к дому с мезонином, за которым начиналась деревня. Возле дома он видит двух девушек одна – старшая очень красива, младшая не настолько красива, но очень обаятельна. Прошло время, и та встреча была позабыта, как вдруг в поместье к Белокурову пришла старшая — Лидия Волчанинова. Будучи активисткой, занимается земством. У Белокурова просила помощи для погорельцев. И предложила заглядывать к ним в гости вместе с рассказчиком.
В итоге между старшей Лидией и художником возникает конфликт мнений. А в младшую Женю или по-детски Мисюсь он влюбляется, после чего Мисюсь вместе с матерью уезжают в Европу. Интересно то, что эта связь с Волчаниновыми возродили в нем желание писать. Рассказчик возвращается в Петербург, и через время встречается в поезде с Белокуровым, он рассказывает, что Лидия победила в выборах в управление земством.
Рассказ заканчивается меланхолическим вопросом: «Мисюсь, ты где?». Он главный рассказчик. Он образован, но очень устал. Работа дается ему с трудом. Он способен любить, но малодушие ему не позволяет открыться. Даже влюбившись, ищет возможность для самобичевания.
Смысл произведения «Дом с мезонином» — Чехова
«Дом с мезонином» — она из самых известных повестей Чехова. Это история о четырех людях, которые сами себе отказывают в счастье. Повесть и все история крутится вокруг четырех главных персонажей:
- Рассказчик. Художник, пребывающий в депрессии и творческом кризисе, решивший развеяться в деревне у своего приятеля Белокурова.
- Белокуров — помещик, не желающий что-то менять в своей жизни. Медлительный и обленившийся человек;
- Лида Волчанинова – девушка, ведущая активную общественную работу и параллельно «строящая» своих родственников;
- Женя – сестра Лиды, очаровательная и глубокая девочка. Светлый человек, любит читать.
С семьей Волчаниновых художник познакомился случайно. Он сразу же понял, что Лида здесь главная, но сблизился с Женей, которую дома ласково звали Мисюсь (так она в детстве называла свою гувернантку). Вероятнее всего, она еще гимназистка, а вот Лида – человек с высшим образованием и активной гражданской позицией. Она учит сельских детей, а также занимается открытием медпунктов и библиотек в деревнях. С ней главный герой не нашел общего языка, а однажды вступил в конфликт. Вместе с тем, он сблизился с Женей, и у них наклевывается роман, но ничего не получилось: после конфликта Лида отправила сестру с матерью сначала в другой город, потом за границу. Так как художник инертен, он решил не бороться за свою любовь. Тем не менее, он иногда вспоминает и эту девочку, и ее уютный дом с мезонином.
Повесть о людях, у которых так и не состоялось счастье. Так и не стали парой влюбленные Мисюсь и художник, прозябает в провинции Белокуров, который, возможно, и раскрылся бы при других условиях, променяла личное счастье на сомнительную, пусть и активную деятельность красавица Лида. Чехов считает, что нужно спешить любить, и это одна из смысловых линий повести. Не нужно лишать себя счастья – жизнь и так заберет немало.
Идейная линия – это конфликт художника и Лиды. Трудно сказать, на чьей стороне автор, но он явно не критикует теорию малых дел, которой придерживалась Лида. Просто это два взгляда на одну проблему. Лида считает, что нужно что-то делать, что это задача образованных людей – сделать жизнь села лучше. Художник же считает, что если раскрасить цепь, на которой сидит крестьянин, яркими красками, его жизнь ничуть не станет лучше: он так и останется подневольным, даже с библиотеками, аптеками и образованием. По мнению художника, все это – видимость деятельности и обман. Тем не менее, он не предлагает никакой альтернативы. К сожалению, он слишком пассивен.
И наконец, как бы человек ни увлечен был своей деятельностью, от нее не должны страдать близкие. Помогая крестьянам, Лида превратилась в тирана для своей матери и сестры. И это еще одна смысловая линия повести.
Какой же смысл в названии? Дом с мезонином – это символ уюта, теплы воспоминаний и недостижимой мечты. Тем не менее, Чехов явно слегка критикует и помещика, не желающего изменить свою ситуацию (он даже не думает делать предложение своей сожительнице), и влюбленных, которые отказались бороться за свое счастье, и Лиду, променявшую семью на сомнительные малые дела, которые могут просто не привести ни к каким результатам.
Проблемы
Проблематика очень полезна. Управление земством и бюрократия. Монологи Лидии открывает читателю проблемы крестьян, которым не хватает медицины и образования. Причиной проблем встает коррупция Балагина, который сделал уезд местом работы своей фамилии. Как достигнуть счастья. Даже самые простые женские и мужские потребности становятся недоступными, потому что «не положено», «засмеют». Мнения о прогрессе рознятся. Это хорошо видно на конфликте между Лидией и художником. Он показывает, насколько разобщены люди в обществе.
Критика
Это великое произведение! Поэтому критики было много. Рассказ Чехова прочли и прогневались, а кто-то раскис. И. Ясинский заметил, что в произведении нет никакой конкретики относительно архитектуры, хотя в названии она присутствует. Т. Полнер при этом говорит о том, что это и хорошо, что рассказ похож на некий особый репортаж, где есть череда зарисовок. Р. Сементковский был недоволен образом Лидии. Претензия на восходе суфражизма вполне обоснована. И. Игнатов, как и большинство других критиков, пришли к выводу, что образ художника все же основной по своей интересности. При этом он совершенно бессилен с творческой точки зрения. Поэтому он не вдохновляет.
Источник
Главные герои повести
Логика разворачивания авторской мысли такова, что в повести возникает деление персонажей на две категории: главные герои и, соответственно, второстепенные. Среди главных героев произведения Лида, Женя, а также художник. В свою очередь, к второстепенным героям можно отнести Белокурова и Екатерину Павловну.
Дорогие читатели! Предлагаем ознакомиться с кратким содержанием рассказа “Тоска” А.П. Чехова, где рассказывается о боли человека, потерявшего сына.
Лида и Женя – сестры. Они происходят из богатой семьи. Лида – старшенькая – по-настоящему живая, но в то же время отличающаяся строгостью и решительностью девушка. Несмотря на то, что у Лиды достаточно материальных средств, чтобы жить, удовлетворяя свои прихоти, она поступает согласно велениям рационального ума и сердца как источника нравственности. Лида умна и образована, она охвачена размышлениями о состоянии общества и насущных проблемах.
